Верность и семейный долг обязательны не только для воинов; крестьяне, ремесленники и торговцы подчиняются тем же правилам.

Тем не менее, когда молодые люди или слуги проявляют невежливость в разговоре и просто в общении со своим господином или родителями, на это не обращается внимание, пока они искренни в своем уважении к своему господину и родителям. В этом суть понятий верности и семейного долга у трех низших сословий. Для воина не имеет значения, насколько велики верность господину и чувство семейного долга в его сердце. Если эти чувства к господину и родителям выражаются без надлежащих учтивых манер, о вас нельзя сказать, что вы соответствуете своему предназначению воина.

Однако, общаясь с господином, который обходится без слов, или в отношениях с родителями воин может даже быть грубым и невнимательным в их присутствии. Вот когда вы остаетесь внимательным и чутким, даже находясь вне дома, где ваш господин и родители не могут знать, чем вы занимаетесь, и ваше поведение во мраке ночи не отличается от того, как вы ведете себя при свете дня, тогда именно это называется истинной преданностью и сыновней почтительностью воинов.

Где бы вы ни спали, не ложитесь ногами в направлении вашего господина. Когда устанавливаете пучки соломы для упражнений в стрельбе из лука, не допускайте, чтобы стрелы ложились вблизи вашего господина, когда вы кладете копье и меч на подставку, не направляйте их острие на господина.

Кроме того, выпрямьтесь (сядьте прямо), когда вы слышите или говорите что-то, имеющее отношение к вашему господину. Ни к чему хорошему не приведет, если вы будете валяться в неприличном виде, сплетничая о своем господине, или читать письмо от родителей без должного внимания, выбросив его впоследствии или использовав для чистки трубки или лампы.

Когда люди, ведущие себя таким образом, встречают представителей других домов и в других местах, они разглагольствуют о негативных сторонах хозяйства своего господина и его домочадцах. Или, если они встречают кого-либо, кто льстит им, они радостно подхватывают насмешки над родителями, братьями и сестрами, осмеивая их и пороча их репутацию. Из-за этого в один прекрасный день они будут наказаны своим господином или родителями, или столкнутся с серьезными неприятностями, или умрут смертью воина, брошенного судьбой. Даже если они уцелеют, они уже ни на что не будут годиться или на любом уровне не смогут вести достойную жизнь.

В период Кэйтё (1596—1615) жил бесстрашный рыцарь по имени Кани Сайдзо. Он командовал пехотой под началом Фукусима Масанори, Гранда императорской стражи Левых. Он охранял Железные ворота замка Хиросимы в Аки. Так как вельможа дежурил круглосуточно, а был уже в преклонном возрасте, он любил подремать.

Однажды рассыльный из личной службы Масанори пришел к Сайдзо, когда он дремал, и принес перепелку, пойманную соколом. Мальчик доложил, что перепелка послана Сайдзо самим лордом Масанори, чей сокол и поймал ее.

Услышав это, Сайдзо поднялся, вновь облачился в официальный костюм, который он снял, чтобы подремать, и повернулся лицом к главной ставке Масанори, чтобы принять дар, говоря, что он немедленно пойдет туда, чтобы выразить свою благодарность. Затем он отругал рассыльного, ворча: «Даже хотя ты всего лишь мальчик, ты полный идиот! Если это послание от лорда, прежде чем объявить о нем, подожди, пока я приведу себя в порядок,, и. затем официально передай мне послание.

Вместо этого у тебя хватило смелости доложить мне о послании от лорда в момент, когда я еще лежал! Если бы ты не был всего лишь мальчишкой, тебя бы наказали за это, но, видя, какой ты еще ребенок, я отпускаю тебя».

Получивший взбучку помощник поспешил назад и рассказал мальчикам-слугам о случившемся. Масанори услышал рассказ, он позвал рассыльного и расспросил его. Мальчик поведал всю историю. Рассказывают, что Масанори произнес: «Понятно, что Сайдзо рассердился на твою невоспитанность. Я хотел бы, чтобы у всех воинов провинции Аки и Бидзэн было сердце Сайдзо. Тогда все станет возможным».

Для рыцаря на службе существует такое понятие, как заимствование на время властных полномочий своего господина, и такое понятие, как узурпация, или захват власти господина. Для лорда также существует понятие передачи власти и полномочий слуге и понятие потери власти, украденной неверным слугой.

Предположим, рыцарь, которому поручили ответственную работу, молод или занимает невысокое положение. В зависимости от обычаев, принятых во владении господина, и обстоятельств тех времен, он может выполнять задание, ссылаясь на некоторые полномочия, которыми его наделил господин. Так как на первых порах это в интересах сюзерена, подчиненный на время выполнения порученной ему работы заимствует властные полномочия господина, чтобы управлять делами поместья. Это называется заимствованием власти сюзерена.

Располагая полномочиями господина, рыцарь после полного завершения своей работы и удовлетворения потребности людей, позаботившись о делах хозяйского владения, обязан затем незамедлительно возвратить эти полномочия, то есть снять их с себя и заняться непосредственно своей работой в соответствии с правами, соответствующими занимаемому посту. Однако может так случиться, что обласканный славой и имеющий за собой хозяйскую силу и влияние воин сделается алчным и в конечном счете загорится идеей сохранить за собой властные полномочия господина. Это называется кражей, или узурпацией, власти сюзерена.

Далее, передача части власти сюзерена для усиления влияния слуги является примером действий просвещенного лидера и мудрого командира. Это называется временной передачей (одалживанием) властных полномочий слуге. Неприятности начинаются, когда сюзерен не отзывает обратно свои полномочия сразу же после выполнения слугой задания, оставляя их переданными на неопределенно долгое время. В итоге их становится трудно восстановить в прежнем состоянии; и в результате хозяйская власть (или ее часть) узурпируется. Это называется захватом, или кражей, власти вассалом.

В этом не только главный личный и профессиональный позор и унижение для сюзерена, но и источник многих бед и потерь. Если слуга приобретает слишком большое влияние, власть сюзерена, его достоинство и высокое положение, естественно, ослабеют. Все его имущество перейдет к слуге, и рыцари поместья сообразят, что для получения официального одобрения на все действия им достаточно всего лишь согласия влиятельного слуги. В силу этого рыцари будут, естественно, стараться снискать его расположение и меньше думать о своем господине.

Таким образом, сюзерен и его сторонники будут отстранены от управления, и вряд ли преданные и верные сюзерену рыцари смогут появиться в таком владении. Случись что-нибудь неприятное или переворот, во владениях сюзерена совсем не окажется достойных мужчин, могущих взять ситуацию под свой контроль.

И далее, бывает так, что даже все чиновники, близкие к сюзерену, как и рыцари в гражданских учреждениях, не говоря уже о рыцарях менее значительных, находятся под прессом власти одного-единственного слуги-фаворита, наделенного полномочиями сюзерена.

Понимая, что это вредит положению господина, они все же стараются не рассказывать об этом, не желая поставить господина в известность о происходящем, даже хотя сами возмущаются этим и тайком жалуются своим близким друзьям. При таких обстоятельствах у сюзерена просто нет возможности узнать о деспотизме, привилегированном положении и росте влияния своего слуги.

В результате этого умолчания сюзерен продолжает оставаться в неведении и считает, что все, что делает тот слуга, делается правильно. Неизбежно этот господин подвергнется общественному осуждению за то, что обрек себя на неприятности по собственной халатности и неумению правильно разбираться в людях, а это качества, не подобающие никому в положении сюзерена или главнокомандующего.

И в довершение всего, поскольку этот человек не страшится глаз и ушей господина и еще меньше принимает во внимание настроения и мнения своих сослуживцев, он начинает подкупать мелких служащих, используя имущество господина, чтобы давать подарки его друзьям и получать от них ответные дары уже для самого себя, и принимать гостей, угощая их припасами из хозяйских кладовых.

Поскольку он распоряжается хозяйской собственностью как своей, финансы господина в конце концов истощаются. Это еще одна большая беда, случающаяся с теми сюзеренами, кто позволил слугам узурпировать власть.

Уясните для себя окончательно: пока мы состоим на службе у своего сюзерена и получаем от него щедрое вознаграждение, крайне необходимо быть всегда почтительными, сдерживать собственную гордыню и служить таким образом, чтобы преумножить власть и достоинство своего господина во всех отношениях. Вот почему старики говорят, что «преданный слуга знает лишь, что у него есть господин; он не знает, кто он сам».

Вообще-то говоря, официальные обязанности воинов двояки: сражаться и строить. Когда идет война и изо дня в день то там, то здесь продолжаются бои и стычки, воину совсем не до отдыха.

Строительство ведется в ходе боевых операций — здесь крепость, там — ров; баррикады, укрепления, сторожевые будки. Изнурительный труд всех без исключения, невзирая на положение, на тяжелой строительной работе, может продолжаться сутками и требует энергичных усилий.

В мирное время нет боев, и не надо для их подготовки ничего сооружать. Поэтому воины, служащие под началом военачальников, больших и малых, выполняют такие обязанности, как охрана, сопровождение, доставка корреспонденции и многие другие дела.

Если люди думают, что эти гражданские обязанности и есть настоящая работа воинов, они перестают считать сражение и строительство важнейшими обязанностями воинов. Когда даже в редких случаях сёгун требует участия баронов и лендлордов в общественных проектах, и расходы, будучи большими, распределяются среди рыцарей, состоящих на службе в их владениях, так, чтобы каждый мог внести небольшой взнос, недовольство и ворчание по поводу того, что эти поборы незаконны, проистекает из непонимания того факта, что сражение и строительство — две важнейшие стороны воинской службы.

Что касается обычных, повседневных дел, таких как охрана, сопровождение или доставка корреспонденции, то если вы считаете обременительным делать свою повседневную работу и притворяетесь больным, чтобы без колебаний переложить работу на своих сослуживцев; если вы против совместной оплаты расходов на поездку в случае командировки и, страдая от трудностей дороги, притворяетесь больным, чтобы переложить расходы и хлопоты на других, не опасаясь их презрения; если несмотря на то, что идти недалеко, вы не стесняетесь брюзжать в присутствии коллег о необходимости идти куда-то дважды в один и тот же день или выходить в дождь, делая свою работу с плохим настроением, даже если и трудитесь упорно — тогда вы ничем не отличаетесь от простого лакея или простолюдина, натянувшего на себя шкуру воина.

Когда рыцари, рожденные в Эру воюющих государств, шли в бой, летом ослепительное солнце безжалостно жгло их доспехи; зимой ледяной ветер проникал сквозь амуницию. Они мокли под дождем, их заносило снегом. В поле и в горах они спали, положив голову на рукав, ели только неполированный рис и соленый суп.

В открытом ли бою, при осаде крепости или при обороне укрепления рыцари испытывали страшные лишения и усердно трудились. Единственное, чего они не испытывали — это просто обычное нормальное состояние.

Когда размышляешь об этом, становится понятно, какое большое счастье родиться в мирное время, когда летом мы вешаем сетки против москитов, зимой закутываемся в ночные пижамы и ватные одеяла, едим, что любим, и живем в мире и комфорте. Ведь в это время нет достаточных оснований заботиться об охране дома или сопровождать кого-либо или быть посланным с каким-нибудь трудным заданием.

Рассказывают, что великий воин, известный как Мастер-лучник, имел привычку писать на стене четыре слова, которым он следовал в повседневной жизни: «Всегда на поле боя». Я отмечаю это для назидания начинающим воинам.