***
Я лежу и любуюсь тобой. В лунном свете твоя кожа отливает голубым. Еле заметно вздымаются жабры на утомлённом лице...Улыбаешься во сне как ребёнок, обнимаешь руками свою любимую игрушку, смертоносную Самахаду, обагрённую кровью сотен вставших на твоём пути. Что-то ласково шепчешь во сне и елозишь по расстеленному на земле плащу.

Пододвигаюсь ближе к тебе, пытаясь заглянуть в лицо. Хочется навсегда запомнить, как ты спишь, как вытягиваешь вперёд руки и легонько посапываешь. В том мире, куда я скоро уйду, тебя больше не будет. Без тебя мне придётся нести своё бремя одному, но я скоро привыкну. Я смогу выдержать все мучения, что будут посланы мне за мои грехи, но никогда не смогу забыть всё то, что мы пережили вместе с тобой, не смогу выкинуть из головы воспоминаний о тебе, Кисаме.

Земля притягивает моё тело с невероятной силой, и с каждым новым приступом моей болезни крови на губах становится всё больше и больше, а вместе с ней вытекает по капле и моя жизнь. Не знаю, что заставляет меня так крепко держаться за эту землю, не позволяя ей взять верх надо мной, что заставляет так отчаянно сопротивляться, цепляясь хрупкими пальцами за свою ничтожную жизнь. Мне не хочется покидать тебя. Рядом с тобой всегда так тепло и уютно. Когда я думаю о том, что нам придётся расстаться, мне не хочется плакать, хочется орать во весь голос; так, чтобы лопались барабанные перепонки, визжали натянутые нервы, сакэ выливалось из разбитых вдребезги кувшинов.

Но я не буду кричать...во всяком случае, не сейчас...Не хочу потревожить твой по-детски чистый сон. Ты - самое очаровательное создание из всех, что я видел в своей жизни. И сны, которые ты видишь, столь же прекрасны, без сомнения...Твои веки изредка вздрагивают, тонкие тени лежат на синеватой коже. Губы открываются, чтобы захватить немного воздуха, и вновь смыкаются. Я вижу твои острые белые зубы, поблёскивающие в свете волшебной холодной луны. Кому-то они кажутся отвратительными и способными причинять лишь боль, но я давно знаю, какая нежность спит в тебе, Кисаме.

Хошигаке, прости, что не сразу раскусил тебя. Стыдно вспоминать, как причинял тебе лишь боль. Осознанно находя твои самые слабые места, резал по живому. Я был жесток с тобой...Мысли об убитом мной клане, о жаждущем мести Саске не давали покоя. Я страдал, но страдал молча, давясь собственной ненавистью, не зная, как разделить с кем-то свою боль. И виной тому была проклятая слабость нашего клана - гордыня, наш развратный и неизбежный порок. А на тебе, который всегда был, есть и будет самым дорогим человеком для меня, я отыгрывался, не желая замечать твоих чувств ко мне и не уделяя внимания своим собственным. Да, я вёл себя как последняя скотина. Помню, как называл тебя акулой и животным, а ночью не мог заснуть, слыша как ты плачешь в соседней комнате, отделённый от меня лишь тонкой, пропускающей сквозь себя все звуки, перегородкой. Хотелось обнять тебя и успокоить, залепить твой рот поцелуем и не выпускать из своих объятий. Но я этого, разумеется, не делал...опять же была виновата проклятая учиховская гордость...

Однажды, когда я вновь подшутил над тобой, заставив смущённо покраснеть и отвернуться, Лидер-сама отвёл меня в сторону и, еле касаясь своими губами моего уха, прошептал: "Итачи-сан, зачем ты это делаешь? Разве не видишь, какое у него ранимое сердце? Зачем смеёшься над его чувствами? Вы - команда, запомни..." И я понял, что раз даже малоэмоциональный Пейн так за тебя волнуется, то ты действительно очень хороший человек в глазах других преступников S-класса. Ведь я знал, что тронуть сердце Пейна очень сложно, он никогда не показывал свои чувства и никогда не делал ничего просто так. "Я всё понял, Лидер-сама, я вёл себя...отвратительно..." - ответил я, пряча глаза, так как гордость не позволяла мне сказать большего.

Повернувшись к тебе, я увидел, как ты резко дёрнулся, отворачиваясь от меня. И я заметил, как брызнула в свете тонкая алмазная струйка, разбиваясь на множество крошечных прозрачных капель. Как же я был глуп! Маленький безмозглый мальчишка...15 лет, и гордость, смешанная с наглостью, бьющая через край...разрывая сердца и сдавливая тисками грудь...Но ты...ты всё понял и всё простил...без слов...

***

А потом были страсть и отчаяние...и слепота...

Когда тьма накрыла меня с головой, все остальные чувства обострились до предела...Чьё-то присутствие за спиной заставляло дрожать...неровное дыхание билось вместе с пульсом возле самой моей шеи...

- Кисаме... Кисаме, это ты?
- Итачи-сан... - ты буквально подлетел ко мне. Я почувствовал это по движению воздуха вокруг себя. В твоём голосе я услышал радость и облегчение.
- Почему ты здесь? Я думал, все ушли... - сказал я устало.
- Иначе нельзя...
- Иначе?
- Без Вас всё будет по-другому, а я не хочу...не хочу возвращаться к тому, что было до Вас...
- Кисаме, по нашему следу рыщет вся Коноха...и девятихвостый джинчурики...а с другой стороны...
- Я знаю! - оборвал меня ты.
- Тогда беги, беги пока не поздно...мне всё равно, какая из двух сторон убьёт меня...всюду меня ожидает одна судьба, полная обоюдной ненависти...
- Нет, Итачи-сан! Без Вас теперь никуда! - сказал, как отрезал, судорожно хватая губами воздух.

Чувствую твоё дыхание на своей щеке. Когда ты успел оказаться так близко? Пожалуйста, не удаляйся, мне так нужно твоё тепло. Тянусь руками к нависающему надо мной лицу. Даже сквозь слепоту пробивается в мой незатуманенный разум еле заметное мерцание голубоватой кожи. Захотелось потрогать, поцеловать, почувствовать; так, чтобы по всему телу растекалось это нежное мерцание...

- Можно? Можно? - в тот миг я самому себе напоминал ребёнка. Хватался за тебя, чтобы выкарабкаться из тьмы Мангекьё Шарингана. Ты был лучом бледного голубого света в чёрном провале моих глаз.

В ответ удивлённый вздох и затянувшееся молчание. И дыхание, бьющееся будто испуганная бабочка возле моих губ. В безумном порыве обхватываю руками твоё лицо и осыпаю, осыпаю поцелуями...Касаюсь губами твоих глаз и чувствую, как ты закрываешь их, наслаждаясь этим новым неведомым тебе чувством. Рядом с тобой я в полной безопасности. И это приятно.

Твои руки обхватывают меня поразительно крепко. Ты прижимаешься ко мне всем телом, и я слышу, как бьётся сквозь тонкую ткань плаща твоё сердце. Быстро-быстро, изредка пропуская удары. Ты сидишь, сжав меня в объятиях так, будто боишься, что я растворюсь в воздухе.

- Кисаме...
- О, простите, Итачи-сан! - ты слегка ослабил хватку, чувствуя, как я начинаю задыхаться.
- Ничего...мне было приятно...
- Но я...я причинил Вам боль... - расстроенно пробормотал ты.
- Не волнуйся, Кисаме, всё в порядке. Боль - ничто по сравнению с теплом, которое ты подарил мне.

Я представил себе, как ты улыбнулся. Тебе нравится доставлять мне удовольствие, а мне нравится доставлять удовольствие тебе. "Может, это и есть любовь?" - вспомнил я слово из какой-то прочитанной мною книжки. Или всё-таки нет? Но тогда что?

***
А потом были нежность и тепло...и прикосновения кожи к коже...

Прислоняюсь к тебе спиной и завожу руки назад. Чувствую, как твои пальцы хватают меня за запястья и легонько сдавливают их, поглаживая робко и неумело. Потом будто вихрь проносится мимо меня, и твоё дыхание укутывает моё лицо, спускаясь всё ниже и ниже. Твои губы дотрагиваются до моих рук и начинают выцеловать пальцы, нежно касаясь их языком.

- Итачи-сан, у Вас такие тонкие белые пальцы, и я никак не могу привыкнуть, боюсь сломать их... - в твоём голосе слышится удивление.
- Так сломай же, чего ты ждёшь! Мне хочется ощутить боль...
- Ни за что! - восклицаешь ты с нежностью в голосе и продолжаешь целовать мои запястья. Ещё никто не целовал меня так, даже мой маленький глупый отото. Неужели ты действительно любишь меня, Кисаме?

Отбираю у тебя свои пальцы, приподнимаю за подбородок и касаюсь тебя губами. Молчишь, от наслаждения стискивая плотнее губы. Судорожно сцепляешь руки за моей спиной, прижимаешься крепче. Как обычно целую тебя в прикрытые глаза, надавливая языком на глазные яблоки. Ласково поглаживаю уши, вызывая вздох нескрываемого удовольствия. Провожу влажными от поцелуев губами по твоим жабрам. Знаю, это тебе нравится больше всего. Но я не останавливаюсь, твоё тепло тянет меня к себе подобно магниту.

- Можно? Можно? - спрашиваю тебя вздрагивающим от страсти голосом.

Ты не отвечаешь, а просто поднимаешь вверх голову, тем самым открывая мне свою шею. Кожа там нежная и трепещущая как крылья бабочки. Я никогда не терзаю твою плоть, не делаю надкусов, просто касаюсь губами, испытывая наслаждение и даря наслаждение тебе. Ты выгибаешься мне навстречу, такой прекрасный и податливый. Ты напоминаешь мне морские волны...Даже пахнешь морем, свежим беспокойным летним бризом...В тебе хочется утонуть...

Непослушными пальцами пытаюсь снять с тебя плащ, но ничего не получается. Тогда ты берёшь мои руки в свои и двигаешь ими, освобождая себя от одежды. И я чувствую пальцами твоё обнажённое шелковистое тело. Ты ложишься на растянутый по земле плащ и притягиваешь меня к себе. Сквозь свой собственный плащ я ощущаю твою дрожь.

- Кисаме, помоги мне раздеться...
- Да, Итачи-сан... - говоришь ты, и твои пальцы, вздрагивая, обнажают моё тело. Прикосновения твои мягки и еле ощутимы. Плащ летит прочь, оставляя место неистовому наслаждению.

Скольжу по твоему телу губами, слегка нажимая на нежную кожу, веду языком по груди, оставляя за собой тонкие мокрые дорожки. Обвожу контуры сосков, слегка прикасаясь к ним языком. Слегка приподнимаю тебя и обхватываю руками. Потом вновь опускаю и прижимаюсь к тебе всем телом. Твоё тело сдавливает мои руки, и мне это очень нравится. Символ того, что лишь ты способен сдерживать меня. Я разрешаю.

Ты тянешь пальцы к моему лицу, и, дотянувшись, проводишь ими вдоль висков, вырывая из меня сдавленный стон. Запускаешь руки в мои волосы и выдёргиваешь красную ленту, скрепляющую их. Волосы рассыпаются по плечам. Я слышу, как ты тихо смеёшься. Наверное, пряди моих волос щекочут твоё тело. Я рад, что тебе нравится, Кисаме.

- Моя маленькая фарфоровая куколка... - шепчешь ты.
- Ки-са-ме... - это единственное, на что я сейчас способен.

***

А потом были забота и уют...и твой громкий смех...

- Итачи-сан, почему Вы не спите? Так Вы никогда не поправитесь! - в голосе слышалась забота.
- Не могу уснуть, Кисаме...
- Замёрзли? - ласковый голос заставляет невольно улыбнуться.
- Немного...
- Давайте я переложу Вас поближе к огню.
- Кисаме, ты носишься со мной как кошка с котёнком. - я засмеялся.
- Что ж поделаешь, Итачи. Сердцу не прикажешь. Особенно если котёнок лёгкий как пёрышко.
- Не смеши меня, Хошигаке. Кстати, мне нравится, когда ты называешь меня просто по имени.
- Простите, но мне нравится называть Вас Итачи-саном. Это звучит более красиво. К тому же, я уже привык, и мои рыбьи мозги не в силах контролировать моё произношение.
- Ладно, Кисаме, как хочешь. Ты всё ещё обижаешься на меня?
- Нет, это уже в прошлом. - ты рассмеялся.

Твой смех всегда напоминал мне журчание ручья, такой же тонкий и пронзительный. Интересно, почему при других ты никогда не смеялся, а пытался сделать свой голос грубее и развязнее. Наверное, Хошигаке, ты умел проводить тонкие грани между собой и другими людьми. И как ни странно, мы с тобой всегда оказывались с одной стороны от некой воображаемой линии, а все отальные - напротив нас.

- Итачи-сан, Вы весь дрожите. Вам необходимо согреться! - восклицаешь ты, прерывая цепь моих рассуждений.

Чувствую, как моё тело отрывается от земли. Мягкие руки обнимают меня. Вновь, как и всегда при близости к тебе, ощущаю жар, быстро разливающийся внутри меня. Обхватываю твою шею руками и прижимаюсь лбом к прохладной щеке.

- Ты такой тёплый, Кисаме...
- Зато ты мурлычешь...совсем как котёнок...
- А тебе не нравится?
- Напротив, очень даже... Не понимаю, почему ты ведёшь себя так лишь при мне...твои глаза обычно такие холодные, но когда мы вместе, мне кажется, что в них горят крошечные искорки...
- Да ну?
- Может, в этом виновата твоя слепота, я не знаю. Но если это так, то я хочу, чтобы всё осталось как есть. Возможно, я и эгоист, но мне не хочется вновь оказаться за чертой, проведённой тобой между собой и всем миром. Я хочу быть твоими глазами, Итачи-сан. И я обещаю, что никогда не оставлю тебя. Я клянусь...

Я чуть не расплакался, когда ты сказал мне всё это. Меня переполняла нежность. Хотелось зарыться в твоих волосах и вдыхать в себя аромат моря. Хотелось изнывать под ласками твоих поцелуев. Хотелось спать...

- Кисаме, может ты всё-таки отпустишь меня? Я устал! - пробормотал я.
- Да...Простите, Итачи-сан, я задумался. Со мной часто такое случается, когда я рядом с Вами.
- Опять мы на Вы, Кисаме? Ты же знаешь, как я этого не люблю. Просто мне очень сильно захотелось спать...
- Я всё понял...бедный Итачи-сан, Вы так устали...

Ты отпустил меня на землю и прислонил к чему-то шершавому на ощупь. Ощущая всей спиной неровности, я сразу же понял, что это дерево. Я зажмурился так, что в глазах появились какие-то радужные блики. Ты шуршал чем-то. Наверняка, перетаскивал одеяла поближе к костру. Спустя несколько секунд я почувствовал твоё прикосновение к изгибу моего локтя.

- Всё готово, Итачи-сан! - ты взял меня за руку, и я двинулся следом.
- Аккуратнее! - приговаривал ты.
- Не обожгитесь!

Ты помог мне улечься и заботливо укрыл меня одеялом. Сон мигом разлился по всему моему телу. Я даже замурлыкал от удовольствия. Мне было хорошо. Особенно от осознания того, что рядом был ты. С тобой я не боюсь ничего, Кисаме. Ты мой ангел...и ты нужен мне...

Сквозь сон я почувствовал, как на меня набросили ещё одно одеяло. Я невольно улыбнулся самому себе: опять ты не будешь спать, Кисаме, опять будешь любоваться мной. И я, будто в подтверждение своих мыслей, отыскал возле себя твою руку и сжал её. Ты не отдёрнулся, и я так и остался засыпать, до отказа наполненный теплом твоей руки.