Саске всегда считал, что он повидал немало смертей, и еще одна – пусть даже его – даже Наруто – не заставит ничего в его сердце дрогнуть. Он закрывал глаза друзьям, павшим на поле боя, а после сидел рядом с ними, глядя, как ветер пригибает к земле тонкие травинки и шелестит первыми упавшими листьями – сидел и дышал воздухом, носившим аромат смерти, и легкая грусть, царившая в душе, вытесняла то, что должно было бы быть на ее месте: боль. Он думал не о том, о чем следовало бы: в его голове не было ни воспоминаний о каком-то общем прошлом, ни сожаления о том, чего никогда уже те случится – нет, отнюдь. Посторонние мысли, как будто ничего не произошло… Но он не считал себя бесчувственным или жестоким. Просто он привык – так.

            …Безжизненные тела родителей, нелепой грудой лежащие перед ним…

            …Еще теплое тело брата – и прилипшие ко лбу пряди длинных темных волос…

            И Наруто…

Но Наруто был мертв.

            И Саске ненавидел его за это.

            Каждое утро, вставая и наливая себе чашку до горечи крепкого чая, он выходил на балкон и думал о том, что нужно просто заново научиться жить. Начать этот день не так, как все остальные, слившиеся в одно бессмысленное, пустое и никчемное существование. Уйти на миссию? Но у него почему-то не было сил даже на простые действия. Или же он не хотел… Сидеть, поджав под себя ноги, и разглядывать узор на выцветшем покрывале. Крутить меж пальцев шурикен до тех пор, пока не начинали неметь костяшки. Ждать, пока часы оттикают час-два часа-пять часов – потому что время заберет с собой этот день, как и следующий, и день после него, и все уйдет, и останется только мысль о том, что…

            Наруто.

            Мертв.

            Меньше всего Саске хотелось бы быть романтичным. Вспоминать его голубые глаза или мягкие губы на своей коже. И поэтому он специально думал о том, что эти глаза всегда так раздражающе сияли, как будто им была совершенно незнакома тоска – и тут же себя поправлял, что это не так – и что он ненавидел привкус рамена, которым вечно отдавало ото рта этого идиота – но за его поцелуи он готов был продать душу – и что все, абсолютно все в нем было не так, как ему нравилось – и именно поэтому он любил его. И конечно же, Саске знал, что страдает, как последняя девица, но его душила ненависть, и душила боль, которую он испытывал впервые за много лет – а потому, если бы Наруто был жив, он бы, наверное, уничтожил его собственными руками и отплатил за все эти ощущения, в пепел выжигавшие душу. Втоптал бы грязь, пронзил бы его катаной и вырезал сердце, и – наверное – ему стало бы хоть на чуточку легче. Но он не мог, и только лишь потому, что…

            Наруто был мертв.

            Жестокая шутка судьбы. Ибо последний человек, который имел право на смерть, это Наруто, так сильно влюбленный в жизнь. Иногда Саске задумывался над тем, что скажи ему кто-нибудь, что Наруто умрет раньше него, он бы никогда в это не поверил. Бывают люди, обреченные жить даже тогда, когда намеренно встают на пути рассекающей воздух катаны. Вот только Саске никогда даже представить не мог, что обреченным окажется именно он. А Наруто… Наруто будет мертв, потому что в мире нет ни правды, ни справедливости.

            Разве не имел он теперь права на ненависть?

            Всю жизнь у него только отнимали тех, кого он любил. И Наруто, Наруто, Наруто – нет, он, конечно же… но все же – Наруто. И Саске запрокидывал голову и глубоко дышал, стремясь унять бешено бьющееся сердце, потому что теперь для всего было слишком поздно, и свое время он тоже упустил, выдохнул облачком растворяющегося в воздухе пара – ускользающей памяти – туманящей грусти… Он знал безысходность слишком хорошо, а ведь будь на его месте Наруто – тот непременно бы что-нибудь придумал, для него никогда не существовало слов «невозможно» или «поздно».

            Никогда – раньше.

            Потому что теперь Наруто был мертв – мертвее не бывает, и одни только влажные черные волосы рассыпались по белой наволочке, а сильные пальцы с загорелой кожей не сминали простыни и не сжимали бледное тело в порыве страсти, во время жестких толчков – просто потому, что Наруто не умел и не хотел иначе, а Саске уже давно привык отдаваться его желаниям – и сейчас сделал бы все, чтобы еще хотя бы один раз, один единственный раз почувствовать… жизнь.   

            Босиком по обжигающему песку.

            Под лучами палящего солнца.

            Иссушающий легкие воздух.

            Страсть Наруто – как и все его существо – была именно такой. И Саске не дышал рядом с ним полной грудью: он задыхался от этой изначальной силы, заполнявшей его без остатка.

            Разве мог – он – так – уйти? Так просто, так обыкновенно, так отвратительно жестоко – так, словно Саске никогда не существовало, словно Саске никогда – не говорил, что принадлежит только ему – не был для него…

            - Са-а-аааске!

            - Чего?

            - Ну чего ты такой недовольный?

            - Отвали, идиот.

            - Рассвет только через два часа. У нас еще есть время, Сааасу-чан!

            - Не-на-ви-жу когда ты так… ммм…

            Рассветет только через два часа, Наруто.

            Но видят ли мертвые рассвет?  

            Видят ли слезы, от которых так щиплет в уголках глаз, - видят ли и разрывается ли что-то от боли внутри их бесплотных душ?

            Но Наруто был мертв, да и будь он жив, едва ли он нашел бы ответ на столь философский вопрос.

            - Тебя ждет много лет одиночества, Сасу-чан, если ты будешь таким занудой.

            Сто лет одиночества?...      

И единственный свет – это свет погребальных костров, на которых сгорает все, что было когда-то таким драгоценным…

            Но Саске давно отучил себя от красивого пафоса.

            Он давился отвратительно горьким чаем и тушил о подоконник сигареты, которыми никогда не затягивался.

            Он выходил из дома только для того, чтобы через пять минут вернуться назад, не в силах выносить улыбающиеся лица тех, кто встречался на пути.

            Он не считал, что ему плохо.

            Он просто привык – так. Отдавать самое дорогое, что у него есть.

            Хоронить тех, кто ушел от него навсегда.

                                                           *          *          *

            - Саске-кун. У Наруто день рождения послезавтра. Я вот думаю, не отправиться ли нам к нему в гости? Конечно, у Конохи сейчас не лучшие отношения со Страной Молний, но все же он - Раикаге, так что вряд ли нам что-то угрожает. Да и потом, Наруто так радуется, когда видит друзей, а мы давно у него не были. Я купила много упаковок его любимого рамена из Ичираку. Пойдем, Саске-кун!

            Но у него больше нет двух часов до рассвета.